Они не поверили - Страница 8

Потом начались боли. Они появлялись неожиданно, накатывались тяжелой разрушающей волной, сметали все ощущения реального мира, оставляя только кипящий свинец в черепной коробке, который прожигал мозг. Странно, я ощущал каждой клеткой своего тела эту боль, но по невероятным причинам она в то же время была волнующе-приятной, и я даже… ждал наступления этих болей.

Потом у меня начались припадки. Незнакомые ощущения, словно некто (твой забытый друг?) из потустороннего мира, сияющего голубой дымкой, мягко берет тебя за руку, когда ты спишь в теплой кровати, и ты переносишься с ним сквозь время и пространство, сквозь вечность, не ощущая своего физического тела, и тебе кажется, что можно долететь даже до Солнца. Каждая пора кожи впитывала в себя излучения прохладного мерцания, иногда я слышал чьи-то голоса, иногда тихую успокаивающую музыку.

Больше всего меня пугало, что в такие моменты память наотрез отказывалась воспроизводить в мозгу происшедшие со мной события.

(«Довольно редкая форма сомнамбулизма, — вежливо откашлялся сухощавый доктор, — молодой человек, к сожалению, я даже затрудняюсь поставить вам конкретный диагноз…»)

Сколько по времени продолжалось подобное состояние лунатизма, знает один господь. По словам моих друзей и знакомых, это могла быть и одна минута, и полчаса. Врач выписал мне кое-какие лекарства и назначил процедуры, однако заметного улучшения я не увидел. Больше всего меня убивал страх в глазах Ди, которая пару раз имела неосторожность присутствовать при этом. Подробностей я не знаю, но после очередного припадка у меня оказалась серьезно порезана рука. Диана утверждает, что я хотел помочь ей на кухне по хозяйству, и нож нечаянно соскочил…

Не могу сказать, что это происходило регулярно, но в последнее время приступы участились.

* * *

Катер сбавил скорость и вскоре вовсе остановился, медленно покачиваясь на волнах.

— Все, ребятишки, аллес! — Константин заглушил двигатель и достал из нагрудного кармана рубашки замусоленную пачку «Беломора».

— Фу, наконец-то, — выдохнула Ди, приподнимаясь.

— А что, пристани здесь нет? — недовольно спросил Дэн, вертя головой по сторонам.

— Ты что, смеешься? Какая пристань в Красной Щели? — Константин зажег папиросу. — Может, еще оркестр с салютом закажешь?

Нам пришлось разуться, чтобы выйти на берег.

Видя, что Ольга в нерешительности топчется у борта, я протянул ей руку. После некоторого замешательства она протянула мне рюкзак, после чего я помог ей спуститься. Константин взял у меня деньги все с той же мрачной миной, словно деньги были вымазаны навозом.

— Привет Климу. Скажите, я бы с радостью, — (ха-ха, с радостью, с таким лицом только на похороны лучших друзей ходить!) — выпил бы с ним пива, но меня ждут дела.

— Через пять дней в это же время мы вас ждем, — сказал Вит, ловко соскочив с лодки.

Мотор затарахтел, и мы проводили взглядом посудину. Выйдя на берег, все почувствовали, как устали. Вместе с тем сердца учащенно забились — мы приехали!

Берег был каменистый — от мелких камешков размером чуть больше горошины вплоть до огромных покатых валунов; метрах в сорока от прибрежной полосы начинались густые заросли, напоминающие непроходимые джунгли. Пока мы обувались, раздался заливистый лай. Вит повернул голову в ту сторону и сказал:

— Вот и Клим.

Через секунду из-за деревьев показался мужчина лет сорока, невысокого роста, плотного телосложения, загорелый до черноты, с аккуратно подстриженной бородой. На нем были выгоревшие на солнце камуфляжные брюки, запыленные военные ботинки, белая майка, которая трещала по швам на мощном торсе с выпуклыми грудными мышцами, на голове повязан черный выцветший платок. На широком кожаном поясе покачивался тяжелый нож, и я впился в него глазами. Ножи всегда были моей слабостью, и я не стеснялся говорить, что настоящего мужчину оружие вообще (а холодное в особенности) возбуждает сильнее, чем обнаженная женщина.

Лицо его было грубоватым, но глаза излучали тепло и доброту. Впереди него бежала, виляя хвостом, крупная черная овчарка, издалека больше смахивающая на волка.

Не спеша подойдя мягкой пружинистой походкой к нашей компании, он увидел Вита и улыбнулся:

— А ты повзрослел.

— Ваш пес тоже вырос. Когда я был у вас в последний раз, Ральф был щенком, — промолвил Виталий.

Они обнялись.

Ральф настороженно следил за нами, прижав уши, но вскоре расслабился и даже позволил себя погладить. Виталий представил всех нас Климу (тот сразу потребовал, чтобы его называли на «ты»), после чего тот предложил следовать за ним. Увидев, как корячится Ольга с рюкзаком и этими дурацкими пакетами, что она вынесла из магазина в Соловках, я молча забрал у нее и то и другое. В пакетах звякнуло. Я заглянул в них. Так оно и есть! Ну Дэн, ну молодчина! В каждом из пакетов уютно устроились по четыре бутылки водки.

— Послушай, Денис, с какой целью ты приехал сюда, не мог бы объяснить?

Дэн непонимающе посмотрел на меня, затем перевел взор на пакет и ухмыльнулся:

— Так, на всякий случай. Случаи же разные бывают, верно ведь, Димусь? Например, можно делать водочные клизмы, ты как?

— Может, тебе прямо здесь пару-другую усосать, чтобы Оле легче нести было?

Дэн сверкнул глазами, затем лицо его вновь приняло дурашливо-издевательское выражение.

— Не гунди, а то мочевой пузырь лопнет.

— Хочешь в чердак получить?

— Всенепременно и только от тебя, мой зайка.

— Ребята, перестаньте! — Ольга растерянно слушала эту словесную перепалку. Конечно, откуда ей знать, что такими фразами с Дэном мы обмениваемся постоянно, и никакого смысла, а тем более последствий они за собой не несут.